Мост - Страница 20

Я ошибся. Это не юноша, а девушка. На ней широкие темные брюки и пиджак оригинального фасона, парчовый жилет с чересчур, пожалуй, массивной золотой цепочкой поперек живота, белая хлопковая рубашка. Ворот рубашки расстегнут, с него свисают незавязанные концы черного галстука-бабочки. Туфли тоже черные. Волосы у незнакомки темные, до плеч. Она сидит в кресле наискось, подобрав ногу под себя. Приподнимает круто изогнутую черную бровь. Я прослеживаю за взглядом девушки до треножника из инженеров, который драматически прокладывает себе путь к лестнице.

— Как считаете, получится у них? — Она слегка наклоняет голову вбок, подпирает кулачком затылок.

— Пожалуй, много бы я на них не поставил.

Она задумчиво кивает и подносит к губам высокий стакан. Глотнув, произносит:

— Пожалуй, я тоже. Прошу прощения, я ведь не знаю вашего имени.

— Меня зовут Джон Орр.

— Эбберлайн Эррол.

— Как поживаете?

Вопрос кажется Эбберлайн Эррол смешным.

— Как хочу, так и поживаю, мистер Орр. А вы?

— Вы, наверное, дочь главного инженера Эррола? — в тон ей отвечаю я и кладу шляпу на край дивана. Если мне повезет, ее кто-нибудь стибрит.

— Не наверное, а точно, — отвечает она. — А вы, мистер Орр, кто по роду занятий? Инженер? — Она указывает длинной, без единого кольца или перстня, кистью на местечко рядом с собой.

Я снимаю пальто, присаживаюсь.

— Нет, я пациент доктора Джойса.

— Ах вот оно что… — медленно кивает она и глядит на меня в упор, что не очень-то распространено в здешнем быту. Глядит, словно на какой-то мудреный механизм, в котором пришла в негодность важная деталь. Лицо у нее молодое, но с мягким, добрым выражением, какое бывает у пожилых женщин; морщин не видно. Глаза маленькие, кожа туго обтягивает скулы и лобную кость. У нее широкий улыбчивый рот, но взгляд мой притягивается не к нему, а к крошечным складочкам кожи под серыми глазами. Складочки эти делают ее взор всепонимающим и насмешливым.

— И что же с вами не так, мистер Орр? Ее взгляд опускается на мое запястье, но медицинский браслет спрятан под обшлагом.

— Амнезия.

— В самом деле? И давно? — Она не тратит времени на паузы.

— Уже около восьми месяцев. Меня… выловили какие-то рыбаки.

— Да? Кажется, я что-то читала об этом. Вас выудили из моря, как рыбку.

— Да, так мне сказали. А как оно было на самом деле, не помню. Я многое забыл.

— И что, до сих пор не выяснилось, кто вы?

— Нет. По крайней мере, никто из моих родственников или знакомых пока не объявился. И приметы мои ни с кем из объявленных в розыск не совпадают.

— Хм… Как это, наверное, странно. — Она касается губ пальцем. — Я представляла, что это так интересно и… — пожимает она плечами, — романтично — потерять память. Но, наверное, это жутко утомительно…

У нее довольно изящные, очень темные брови.

— Самое утомительное, но и самое интересное — это лечение. Мой врач верит в толкование снов.

— А вы?

— Пока нет.

— Поверите, если поможет, — кивает она.

— Возможно…

— Но что, — поднимает она палец, — что если вам придется поверить еще до того, как оно поможет?

— Не уверен, что это согласуется с научными принципами моего замечательного врача.

— Так ведь если поможет, то какая разница, что там с чем не согласуется?

— Но ведь если верить без причины в процесс, можно дойти до того, что поверишь без причины в результат.

Мои слова заставляют ее умолкнуть, но ненадолго.

— То есть можно поверить в то, что вас вылечили, хотя на самом деле этого не произошло. Но ведь это же элементарно проверяется: либо к вам вернулась память, либо нет.

— Ну а представим, что я возьму да придумаю все.

— Собственное прошлое придумаете? — говорит она скептически.

— Некоторые люди все время так поступают. — Кажется, я ее поддразниваю, но, произнеся эти слова, невольно задумываюсь над ними.

— Да, но только для того, чтобы обманывать других. Они же наверняка сами знают, что лгут.

— Не думаю, что все так просто. Мне кажется, легче всего обмануть самого себя. Возможно, себя обманывать — это необходимое условие для того, чтобы обманывать других.

— О нет, — категорически возражает она. — Хорошему лжецу необходима отличная память. Чтобы других водить за нос, надо быть умнее их.

— По-вашему, никто и никогда не верил в собственные выдумки?

— Ну, может, верило несколько пациентов психбольниц, но больше — никто. Знаете, по-моему, большинство якобы чокнутых, которые выдают себя за других, на самом деле просто разыгрывают больничный персонал.

Какая категоричность! Кажется, я и сам когда-то был столь же резок в суждениях, хоть и не помню, где, когда и по какому поводу.

— Вы, очевидно, думаете, что врачей очень легко дурачить, — говорю.

Она улыбается. У нее безупречные зубы. Я ловлю себя на том, что пытаюсь оценить, охарактеризовать эту женщину. Она увлекает не завлекая, поглощает не заглатывая. Но, возможно, с тем же результатом.

Эбберлайн Эррол кивает:

— Вероятно, легко дурачить тех, кто пытается лечить мозги как мускулы. Скорее всего, таким врачам просто в голову не приходит, что пациенты способны намеренно вводить их в заблуждение.

Вот с этим я бы поспорил. К примеру, доктор Джойс считает делом профессиональной чести не верить до конца всему, что рассказывают пациенты.

— А мне кажется, — говорю, — что хороший психиатр всегда разоблачит пациента-шарлатана. Большинству просто не хватает воображения, чтобы как следует вжиться в роль.

У нее изгибаются брови.

— Возможно, — произносит она, пристально-невидяще глядя мимо меня. — А знаете, мне сейчас детство вспомнилось, когда мы…